|
Жила на свете бедная вдова. Была у нее единственная дочь, первая в тех краях красавица. Звали ее Миржан. Раз в жаркий день пошли девушки к реке купаться, позвали с собой Миржан. Разделись, вошли в воду. Девушки говорят:
— Какая ты красивая, Миржан! Если бы хан увидел тебя, он сказал бы: «Свет мой, Миржан, я отдам тебе все свои сокровища, только будь моею!» Застыдилась Миржан, потупила взор.
— Зачем вы так шутите, подружки? Хан и не глянул бы на меня. Ведь я беднее всех в ауле.
И едва она это сказала, как вдруг забушевала в река вода и послышался из пучины чей-то могучий голос:
— Свет мой Миржан, я отдам тебе все свои сокровища, только будь моею!
Перепуганные девушки с визгом кинулись на берег, схватили свои одежды и понеслись толпой в аул. А про Миржан и забыли. Стоит красавица на берегу и видит: на ее платье, свернувшись в семь колец, лежит огромный змей, высоко поднял голову, глаз с нее не сводит.
— Свет мой Миржан!—говорит змей.— Я владыка подводного ханства. Люблю тебя больше жизни. Будь моей женой! Подарю тебе свой хрустальный дворец. Решайся! Дашь слово выйти замуж за меня — верну тебе платье, нет — унесу его на дно. Что тогда делать будешь? Растерялась Миржан, не помня себя от страха, дала слово. И вот уже змея нет как нет, лишь круги побежали по реке, волны о берег плещутся. Оделась девушка кое-как и пустилась бежать вслед за подружками. Вбежала в юрту, упала перед матерью и разрыдалась.
— Что с тобой, душа моя? — встревожилась вдова.— Кто тебя обидел?
Рассказала Миржан, что с ней приключилось, ломает руки.
— Как теперь быть? Дала я слово. Разве можно от слова отступиться?
Гладит ее мать по голове, прижимает к груди, утешает:
— Успокойся, дитя мое. Страшный змей тебе, видно, почудился. Не бывает такого на свете. Сиди дома, не выходи никуда. Прошла неделя. Повеселела Миржан. Мать ее на вороний шаг из юрты не пускает, и сама далеко не уходит.
Вот однажды выглянула старуха за дверь и схватилась за голову:
— Ой бай, конец нам приходит! Сколько видит око, ползут от реки черные змеи к нашей юрте!
Побледнела Миржан:
— Это за мной!
Заперли дверь, заложили ее всем скарбом, спрятались ,тд кошму и не дышат от ужаса. А змеи ползут и ползут, все ближе и ближе — шум стоит над степью. Подползли к юрте — нет входа. Зашипели гады, свернулись клубками, прянули на юрту, рассекли хвостами кошмы, изломали кереге, ворвавшись внутрь, подхватили бесчувственную Миржан и понесли к реке. С громкими воплями бежала вдова следом, протягивая руки к дочери,— не догнала. Погрузились змеи в воду, и с ними исчезла красавица Миржан.
Шатаясь от горя, возвратилась старуха к своему разоренному жилищу, повалилась на землю, запричитала:
— Погибла моя дочь Миржан! На век обездолил меня проклятый змей!..
Катилась луна за луной, шло время. Совсем одряхлела одинокая вдова, согнулась ее спина, побелели волосы. А все чего-то ждет, все смотрит потухшими глазами в степную даль, куда унесли дочь черные змеи. Вот как-то сидит она в печали у порога своей нищей юрты и вдруг видит: идет к ней молодая женщина, нарядная, как ханша, правой рукой ведет мальчика, а на левой держит девочку. Затрепетала старуха.
— Ойпырмай! Миржан! Дочь моя! Ты ли это? Обнялись, поцеловались, вошли в юрту. Смотрит старуха на дочь, на внучат и глазам своим не верит.
— Откуда же ты пришла, Миржан?
— Я пришла из подводного ханства. Мой муж — его владыка.
— Хорошо ли тебе живется под водой?
— Нет никого счастливее меня. Но я соскучилась по тебе, мать, и захотела показать тебе наших деток.
— Неужели же, дочка, ты уйдешь назад к проклятому змею? Неужто снова покинешь свою горемычную мать? — спросила вдова, а про себя подумала: «Никогда не бывать этому! Ни за что теперь не расстанусь со своей Миржан...»
— Милая мать,— отвечала Миржан,— прости меня, но я не могу долго у тебя гостить. К вечеру мы должны быть Дома, в подводном дворце. Муж ждет нас. Я люблю его, мать. Он отец моих детей. И он лишь на земле принимает облик змея, в своих же владениях — это прекрасный богатырь, каких нет меж людей. Задумалась мать, долго молчала, а потом и говорит:
— Что ж, видно, участь наша такая. Но как же ты снова найдешь дорогу в подводное ханство?
— А вот как. Я подойду к реке и крикну: «Ахмег, Ахмет, я твоя жена, приди, мой свет, поднимись со дна!» — И муж тотчас явится передо мной и отведет нас во дворец.
«Хорошо,— подумала старуха,— знаю теперь, что мне делать». Тут она заплакала и стала умолять дочь:
— Не хочешь жить со мной всегда — переночуй в родном жилище хоть одну ночку!
Пожалела Миржан старую мать, согласилась остаться у нее до утра. Рада старуха, сразу помолодела. А день уже на исходе. Ночь наступила. Заснули дети, заснула и красавица Миржан. Тогда старуха поднялась потихоньку с постели, отыскала в потемках топор и крадучись выбралась из юрты. Подошла она к реке, встала над обрывом и крикнула громким голосом:
— Ахмет, Ахмет! Я твоя жена, приди, мой свет, поднимись со дна!
В тот же миг змей появился из воды и, положив голову на берег, ласково сказал:
— Наконец-то ты пришла, моя Миржан! Заждался я тебя, истосковался по детям...
Не стала медлить старуха, взмахнула топором и отсекла голову. Покатилась голова по берегу. А река сделалась красная-красная от крови.
Наутро проснулась Миржан, собрала детей и стала прощаться с матерью:
— Прощай, мать, приду к тебе через год. Приближается красавица к реке,— мальчика за руку ведет, девочку на руках несет. Стала над водой, зовет мужа:
— Ахмет, Ахмет! Я твоя жена, приди, мой свет, поднимись со дна!
Нет никого. Подождала Миржан, кличет снова:
— Ахмет, Ахмет! Я твоя жена, приди, мой свет, поднимись со дна!
Все не выходит из темных глубин владыка подводного ханства. Заныло сердце у Миржан, присмотрелась она к реке — а вода-то вся красная-красная от крови... и голова змея рядом в камыше лежит.
Все поняла Миржан, заплакала, стала детей целовать:
— Умер родитель ваш!.. Я виновата в его гибели... Нет У Вас отца, не будет и матери!
Глянула она в последний раз на детей и говорит:
— Ты, дочка, ласточкой будь,—низко летай над водой! А ты, сын, будь соловьем,— на заре рано песни пой! Я же, мать ваша, кукушкой стану, с места на место кочевать стану, по мужу тосковать буду, печально куковать буду!
Сказала— и обернулись все трое птицами, взмахнули крыльями, разлетелись в разные стороны.
|
