|
Жили-были муж с женой. Смолоду они жили всем на загляденье, а под старость – словно их кто подменил. Только спустит утром старик ноги с печки – как уж и пошла промеж ним и старухой перебранка. Он старухе слово, а она ему два; он ей два, а она ему пять; он пять, а она десять. И такой вихорь завьется про меж них – хоть из избы вон беги! А разбираться начнут – виноватого нет.
– Да с чего б это у нас, старуха, а? – скажет старик.
– Да все ты, старый, ты все!..
– Да полно! Я ли? Не ты ли? С долгим-то языком!.. Не я, да ты! Ты, да не я!
И снова-здорово: опять ссора промеж них затеялась. Вот раз слушала, слушала их соседка и говорит:
– Маремьянушка, что это у тебя со старым-то все нелады да нелады. Сходила б ты на край села к бобылке. Бобылка на водицу шепчет... Людям помогает, авось и тебе поможет.
«А и впрямь, – подумала старуха, – схожу к бобылке...» Пришла к бобылке, постучала в окошко. Та вышла.
– Что, – спрашивает, – старушечка, тебе надобно?
– Да вот, – отвечает бабка, – пошли у нас нелады со стариком.
– А подожди, – говорит бобылка, – немного. И сама – в дом.
Вынесла старухе воды в деревянном ковше да при ней же на ту воду пошептала. Потом перелила ее в стеклянную посудину, подает и говорит:
– Как домой придешь да как зашумит у тебя старик-то, так ты водицы-то и хлебни да не плюнь, не глотни, а держи во рту-то, пока он не угомонится... Все ладно и будет!
Поклонилась старуха бобылке, взяла посудину с водой – и домой. И только ногу за порог занесла, как старик на нее и напустился:
– Ох, уж мне эти бабы-стрекотухи! Как пойдут, так словно провалятся! Давным-давно самовар пора ставить, а ты и думать забыла! И где это ты запропала?..
Отхлебнула старуха из стеклянной посудины да не плюнула, не проглотила, а, как велела бобылка, держит во рту.
А старик видит, что она не отвечает, и сам замолчал. Обрадовалась старуха: "Аи впрямь, видать, что водица эта наговорная целебная!"Поставила посудину с водой, а сама – за самовар, да и загреми трубой.
Услышал это старик:
– Эка нескладна-неладна! Не тем концом руки, видать, воткнуты! А старуха хотела было ему ответить, да вспомнила наказ бобыл-ки – и опять за водицу! Хлебнула и держит во рту.
Видит старик, что старуха ни словечка ему супротивного не говорит, – дался диву и... замолчал.
И пошло промеж них с той поры все как по писаному: снова, как в молодые годы, людям на загляденье жить стали. Потому как только начнет старик шуметь, старуха сейчас – за наговорную водицу!
Вот она сила-то в ней какая!
|
