Главная страница
  Обратная связь
  Редакция рекомендует
  Друзья сайта
   
 
  Белорусские сказки
  Русские сказки
  Украинские сказки
 
  Абазинские сказки
  Абхазские сказки
  Аварские сказки
  Адыгейские сказки
  Азербайджанские сказки
  Армянские сказки
  Балкарские сказки
  Грузинские сказки
  Карачаевские сказки
  Курдские сказки
  Осетинские сказки
  Чечено-Ингушские сказки
 
  Казахские сказки
  Киргизские сказки
  Таджикские сказки
  Туркменские сказки
  Узбекские сказки
 
  Датские сказки
  Исландские сказки
  Норвежские сказки
  Финские сказки
  Шведские сказки
 
 
   
 
 

Вор


Жил-был старик со старухою; у них был сын, по имени Иван. Кормили они его, пока большой вырос, а потом и говорят:
– Ну, сынок, доселева мы тебя кормили, а нынче корми ты нас до самой смерти. Отвечал им Иван:
– Когда кормили меня до возраста лет, то кормите до уса.
Выкормили его до уса и говорят:
– Ну, сынок, мы кормили тебя до уса, теперь ты корми нас до самой смерти.
– Эх, батюшка, и ты, матушка, – отвечает сын, – когда кормили меня до уса, то кормите и до бороды.
Нечего делать, кормили-поили его старики до бороды, а после и говорят:
– Ну, сынок, мы кормили тебя до бороды, нынче ты нас корми до самой смерти.
– А коли кормили до бороды, так кормите и до старости!
Тут старик не выдержал, пошел к барину бить челом на сына.
Призывает господин Ивана:
– Что ж ты, дармоед, отца с матерью не кормишь?
– Да чем кормить-то? Разве воровать прикажете? Работать я не учился, а теперь и учиться поздно.
– А по мне как знаешь, – говорит ему барин, – хоть воровством, да корми отца с матерью, чтоб на тебя жалоб не было!
Тем временем доложили барину, что баня готова, и пошел он париться; а дело-то шло к вечеру. Вымылся барин, воротился назад и стал спрашивать:
– Эй, кто там есть? Подать босовики! А Иван тут как тут, стащил ему сапоги с ног, подал босовики; сапоги тотчас под мышку и унес домой.
– На, батюшка, – говорит отцу, – снимай свои лапти, обувай господские сапоги.
Наутро хватился барин – нет сапогов; послал за Иваном:
– Ты унес мои сапоги?
– Знать не знаю, ведать не ведаю, а дело мое!
– Ах ты, плут, мошенник!
Как же ты смел воровать?
– Да разве ты, барин, не сам сказал: хоть воровством, да корми отца с матерью? Я твоего господского приказу не хотел ослушаться.
– Коли так, – говорит барин , – вот тебе мой приказ: украдь у меня черного быка из-под плуга; уворуешь – дам тебе сто рублей, не уворуешь – влеплю сто плетей.
– Слушаю-с! – отвечает Иван.
Тотчас бросился он на деревню, стащил где-то петуха, ощипал ему перья – и скорей па пашню; подполз к крайней борозде, приподнял глыбу земли, подложил под нее петуха, а сам за кусты спрятался.
Стали плугатари вести новую борозду, зацепили ту глыбу земли и своротили на сторону; ощипанный петух выскочил и что сил было побежал по кочкам, по рытвинам.
– Что за чудо из земли выкопали!
– закричали плугатари и пустились вдогонку за петухом.
Иван увидал, что они побежали как угорелые, бросился сейчас к плугу, отрубил у одного быка хвост да воткнул другому в рот, а третьего отпряг и увел домой.
Плугатари гонялись, гонялись за петухом, так и не поймали, воротились назад: черного быка нет, а пестрый без хвоста.
– Ну, братцы, пока мы за чудом бегали, бык быка съел; черного-то совсем сожрал, а пестрому хвост откусил! Пошли к барину с повинною головою:
– Помилуй, отец, бык быка съел.
– Ах вы, дурачье безмозглое, – закричал на них барин, – ну где это видано, где это слыхано, чтоб бык да быка съел? Позвать ко мае Ивана!
Позвали.
– Ты быка украл?
– Я, барин.
– Куда ж ты девал его?
– Зарезал; кожу на базар снес, а мясом стану отца да мать кормить.
– Молодец, – говорит барин, – вот тебе сто рублей. Но украдь же теперь моего любимого жеребца, что стоит за тремя дверями, за шестью замками; уведешь – плачу двести рублей, не уведешь – влеплю двести плетей!
– Изволь, барин, украду.
Вечером поздно забрался Иван в барский дом; входит в переднюю – нет ни души, смотрит – висит на вешалке господская одежа; взял барскую шинель да фуражку, надел па себя, выскочил на крыльцо и закричал громко кучерам и конюхам:
– Эй, ребята! Оседлать поскорей моего любимого жеребца да подать к крыльцу.
Кучера и конюхи признали его за барина, побежали в конюшню, отперли шесть замков, отворили трое дверей, вмиг все дело исправили и подвели к крыльцу оседланного жеребца.
Вор сел на пего верхом, ударил хлыстиком – только и видели!
На другой день спрашивает барин:
– Ну, что мой любимый жеребец?
А он еще с вечера выкраден. Пришлось посылать за Иваном.
– Ты украл жеребца?
– Я, барин.
– Где ж он?
– Купцам продал.
– Счастлив твой бог, что я сам украсть велел! Возьми свод двести рублей. Ну, украдь же теперь керженского наставника.
– А что, барин, за труды положишь?
– Хочешь триста рублей?
– Изволь, украду!
– А если не украдешь?
– Твоя воля; делай, что сам знаешь. Призвал барин наставника.
– Берегись, – говорит – стой на молитве всю ночь, спать не моги! Ванька-вор на тебя похваляется.
Перепугался старец, не до сна ему, сидит в келье да молитву твердит.
В самую полночь пришел Иван-вор с рогозиным кошелем и стучится в окно.
– Кто ты, человече?
– Ангел с небеси, послан за тобою унести живого в рай; полезай в кошель.
Наставник сдуру и влез в кошель; вор завязал его, поднял на спину и понес па колокольню. Тащил, тащил.
– Скоро ли? – спрашивает наставник.
– А вот увидишь! Сначала дорога хоть долга, да гладка, а под конец коротка, да колотлива.
Втащил его наверх и спустил вниз по лестнице; больно пришлось наставнику, пересчитал все ступеньки!
– Ох, – говорит, – правду сказывал ангел: передняя дорога хоть долга, да гладка, а последняя коротка, да колотлива ! И на том свете такой беды не знавал!
– Терпи, спасен будешь!
– отвечал Иван, поднял кошель и повесил у ворот на ограду, положил подле два березовых прута толщиною в палец и написал на воротах:
«Кто мимо пройдет да не ударит по кошелю три раза – да будет анафема проклят!» Вот всякий, кто ни проходит мимо, – непременно стегнет три раза.
Идет барин:
– Что за кошель висит?
Приказал снять его и развязать.
Развязали, а оттуда лезет керженский наставник.
– Ты как сюда попал? Ведь говорил тебе: берегись, так нет! Не жалко мне, что тебя прутьями били, а жалко мне, что из-за тебя триста рублей даром пропали!


*   *   *

Жил старик со старухою; народился у них сын Матроха, стал подрастать, стала мать говорить старику:
– Поведи сына, отдай куда-нибудь в науку!
Старик собрался и повел сына в город; идут они дорогою, и попадается им навстречу мужик:
– Здорово, старичок! Зачем идешь, куда путь держишь?
– Да вот, родимый, сына в город веду, в науку отдавать хочу.
– Отдай его мне, добру научу.
– А ты какому мастерству знаешь?
– Я – ночной портной: туда-сюда стегну, шубу с кафтаном за одну ночь сошью.
– Ах, родимый, мне такого и надобно, – говорит старик, и отдал ему сына.
Как воротился домой, старуха спрашает:
– Ну что, старик?
– Слава тебе господи! Отдал сынка к ночному портному в ученье, да еще какой мастер выискался: туда-сюда стегнет, за одну ночь шуба с кафтаном явится!
– Ну ладно, – говорит старуха, – дай бог, чтоб наука впрок пошла!
Ночной портной привел Матроху к себе в дом, дождался вечера и говорит ему:
– Ну, теперь пойдем на раздобытки!
– Куда? – спрашивает Матроха.
– Да есть у меня на примете вдова; заберемся к ней да пообчистим клети.
– Эх ты! Вдова – бедный человек, у ней все трудовое; пойдем лучше к богатому генералу.
– И то дело!
Вот и пошли; Матроха захватил с собой целую вязку соломы, и как только подошли к генеральскому дому, сейчас обернулся в солому, перепрыгнул через забор и подкатился прямо к крыльцу.
Стоят два дворника; один говорит:
– Вишь, солома катится!
А другой:
– Пускай катится, где-нибудь да остановится; завтра утром уберем.
Матроха выждал время, выскочил из соломы я забрался в хоромы; нашел генеральский халат и фуражку, нарядился, вышел на крыльцо и крикнул дворникам:
– Что, ребята, холодно нынче?
– Холодно, ваше превосходительство.
– А про воров не слышно?
– Нет, ничего не слыхать.
– А коли не слыхать, так ступайте себе с богом спать.
Дворники ушли в кухню, а Матроха отпер ворота, впустил своего учителя, и принялись вдвоем за работу: стали замки ломать, амбары вычищать; забрали все, что получше, да и были таковы!
Дошло до дележа; ну, знамое дело – не поладили, не захотел Матроха быть под началом и воротился к отцу, к матери; стал он красть-воровать, па все стороны обирать; пошла об нем слава по всему околотку.
Присылает за ним генерал и говорит:
– Сказывают про тебя, что ты славный вор! Покажи свое мастерство, украдь моего лучшего вороного коня; если украдешь – плачу тебе сто рублев, а на воровстве попадешься – твоя спина в ответе. Согласен?
– Согласен, отчего не украсть.
– Когда ж воровать придешь?
– Да зачем откладывать?
Нынешнюю ночь приду. Генерал собрал конюхов и накрепко приказал беречь: одного посадил верхом на коня, другому велел за узду держать, третьему за хвост, а двух у дверей поставил. Матроха тоже не промах, себе на уме; купил ведро водки, поставил у самой конюшни, обвертелся-обвязался соломою и лег возле.
– Братцы! – говорит один караульщик. – Надо обойти кругом конюшни да поглядеть, не видать ли вора?
– Ну что ж, поди, погляди; у дверей пока один постоит.
Вышел караульщик и стал присматриваться; видит – солома валяется, поднял всю связку и снес в конюшню.
– Вишь, – говорит, – прибрать позабыли! Потом усмотрел полное ведро водки.
«Верно, – думает, – кто-нибудь из кабака унес да здесь припрятал: добро ж, мы и сами с усами, сумеем выпить!» Притащил ведро в конюшню:
– Братцы! Бог находку послал.
Выпили конюхи по стакану – хорошо, выпили по другому – еще лучше, и давай пить-опорожнять дочиста; напились пьяны и заснули как убитые.
Матроха только этого и ждал, вылез из соломы и принялся за работу: обрезал у лошади и хвост и повода; конюха, что верхом сидел, снял вместе с седлом и посадил на перекладину, отворил ворота и увел коня.
Ранехонько утром проснулся генерал и бросился поскорей в конюшню: смотрит – дверь растворена, караульщики спят: один держит обрезанные повода, другой – обрывок лошадиного хвоста, третий на перекладине очутился, а лучшего вороного коня как не бывало.
– Ах вы, мошенники! – закричал на них генерал. Караульщики разом проснулись от его грозного голоса, пали на колени и повинились в своей вине.
Пошел генерал к старику на двор; а старик сидит у ворот на завалинке, греется на солнышке.
– Здорово, старик! Что твой сыпок?
– Матрошит помаленьку; вот нынешнюю ночь коня привел – такого славного, видного!
– Экой плут! На, отдай ему сто рублев да скажи, чтоб ухитрился, украл у меня весь прибор со стола; коли украдет – другую сотню пожалую, а нет – так спиной расплатится!
– Хорошо, – говорит, – скажу.
На другой день собрались к генералу гости; а Матроха выпачкал себе рожу сажею, привязал к голове бараньи рога, забрался в генеральские хоромы и залез за печку. Только стали гости за обед садиться, он как выскочит, как побежит по горницам.
Гости за ним, генерал за гостями, слуги за генералом.
– Черт, черт! – кричат все в один голос. Шум, гам, беготня в доме, а старик, по уговору с сыном, бросился из передней прямо к столу, забрал весь прибор и унес к себе.
Воротился генерал, глядь – не видать на столе ни ложки, ни плошки! И черта не поймал, и прибор потерял. Пошел к старику на двор; опять сидит он на завалинке да греется на солнышке.
– Здорово, старик! Что твой сынок?
– Слава богу, матрошит помаленьку; вот сейчас притащил целый ворох блюд, ножей да ложек; будет на чем пообедать!
Заплатил генерал сто рублев и не захотел больше ведаться со стариковым сыном.
В некотором царстве стояла небольшая деревня; в этой деревне жили два брата; один помер, и остался после него сын – записной вор Сенька Малый. Уж куда-куда ни отдавал его отец в науку – все не вышло толку.
– Что ж ты не учишься? – спрашивают, бывало, у него отец с матерью. – Али целый век хочешь дураком изжить?
А Сенька так и брякнет в ответ:
– Коли хотите вы от меня хлеб-соль видеть, отдайте воровству учиться; другой науки и знать не хочу!
Вот как помер отец, Сенька Малый не стал долго думать, пришел к дяде и говорит:
– Пойдем, дядя, на работу; ты будешь воровать, а я тебе помогать.
– Ладно, пойдем!
Вот и пошли; идут мимо болота, глядь – дикая утка в камышах гнездо свила и сидит себе на яйцах.
– Давай-ка утку изловим!
– говорит дядя и стал подкрадаться; только птицы не поймал, понапрасну с гнезда согнал.
А Сенька Малый шел позади и вырезал из дядиных сапогов подметки.
– Ну, Сенька, – сказал дядя, – я хитер, а ты хитрее меня!
Идут они дальше; а навстречу им три мужика, ведут на базар быка продавать.
– Как бы нам, дядюшка, этого быка достать? – спрашивает Сенька.
– Эх ты; ведь теперь не ночь; серед бела дня не украдешь.
– Небось украду!
– Что ж ты, али и взаправду мудреней дяди хочешь быть?
– А вот увидишь!
Сенька Малый снял с правой ноги сапог, бросил на дорогу и укрылся с дядей в сторонке. Мужики дошли до этого места.
– Стой, ребята, – закричал один, – вишь, какой славный сапог валяется.
– Хорош, да что с ним делать-то?
Кабы пара нашлась, можно бы взять; а теперь что? Одна нога в сапоге, а другая в лапте!
Посудили, подумали и, не взяв сапога, пошли прочь. Сенька тотчас надел правый сапог, а левый снял; забежал вперед, кинул его на дорогу и спрятался в канаву.
– Стой, ребята, – закричал тот же мужик, – вот и другой сапог. Знать, какой-нибудь Разувай Федулыч растерялся. Ну-тко, братцы, вперегонки за тем сапогом! Ведь годятся на вечеринки к девкам ходить.
Бросили быка и пустились вперегонки назад; а Сенька Малый того и добивался, подхватил сапог и погнал быка в сторону; загнал его в болото, отрубил голову и приставил ее опять на прежнее место.
Мужики пробегались попусту; воротились – нет быка; пошли искать, искали-искали, ходили-ходили и набрели на болото.
– Ишь куда нелегкая его угораздила! Прямо в тину затесался! Надо, – говорят, – вытаскивать...
Достали веревку, сделали петлю, набросили с размаху и зацепили за рога, понатужились да как дернут – так все наземь и попадали.
– Ахти, какое горе! Ведь совсем быка загубили, как есть голову оторвали!
Делать нечего, пошли мужики домой с пустыми руками; а Сенька Малый позвал дядю, вытащили вдвоем быка, содрали кожу, разрубили мясо на части и стали делиться.
Дядя говорит:
– Неужли ж делить поровну?
Я старше, мне следует больше!
Сенька обиделся, схватил бычью кожу и ушел от дяди; забрался в кусты, вырезал два березовых прута и принялся хлестать по коже. Хлещет да во все горло выкрикивает:
– Батюшки! Не я один крал, дядя помогал! Дядя услыхал это. «Ну, – думает, – попался Сенька!» – и приударил с испугу домой; а Сенька сбегал за лошадью, поклал всю говядину на воз, отвез ее в город и продал за чистые денежки.
На другой день пришел Сенька Малый к дяде, зовет государеву казну воровать.
– Пойдем, – говорит, – на работу; ты будешь воровать, а я тебе помогать.
Вот пришли ночью к царскому дворцу; у ворот стоят часовые – как тут ухитриться? Сенька Малый подкопался под угол, залез с дядей в кладовую и ну набивать карманы. Что тут золота, что серебра они утащили! Полюбилось им это дело, и повадился Сенька кажную ночь ходить в царскую кладовую да забирать деньги.
Захотел царь посмотреть свою казну, видит – что-то неладно, много добра распропало; созвал совет и стал спрашивать: как бы умудриться да вора поймать? И придумали сообща: у той самой дыры, куда вор лазит, поставить большой чан со смолою. Как сказано, так и сделано; целый день смолу топили да всё в чан лили.
Вечером поздно зовет Сенька Малый дядю на промысел.
– Пойдем, – говорит, – ты будешь воровать, а я тебе помогать.
Вот пришли к царской кладовой.
Сенька Малый стад посылать дядю:
– Ты полезай наперед, а я за тобою!
Дядя полез – и прямо в чаи угодил; как закричит благим матом:
– Ох, смерть моя! В смолу попал.
Сенька думал было его вытащить, возился с ним, возился, нет – ничего не поделаешь! «Пожалуй, – думает, – до нем и меня дознаются!» Взял отвернул ему голову и понес к тетке: так и так, сказывает ей, пропал дядя ни за грош!
Наутро доложили царю: который-де вор казну воровал – нынче в смолу попал, только головы нету. Царь приказал заложить тройку лошадей с колокольчиком и везти мертвое тело по всем селам, по всем городам: не найдутся ли сродники? Коли станет кто по нем плакать, сейчас того хватать да в кандалы ковать.
– Тетушка, – спрашивает Сенька, – хочешь поплакать по своем муже?
– Как же не хотеть, родимый?
Все-таки муж был!
– Слушай же: возьми новый кувшин, налей молока и ступай навстречу; как увидишь, что везут твоего покойника, спотыкнись нарочно, разбей кувшин и плачь себе вволю.
Тетка взяла новый кувшин, налила молоком и пошла навстречу.
Вот везут мертвое тело, и как только поравнялись с ною – она вдруг будто споткнулась, разбила кувшин, разлила молоко и начала громко плакать да причитывать:
– Свет ты мой! Как мне жить без тебя? Сейчас набежали со всех сторон солдаты, окружили бабу и стали допрашивать:
– Говори, старая, о чем голосишь? Не признала ли покойника? Что он – муж тебе, брат али сват?
– Батюшки мои родные! Как же не плакать мне? Сами видите, какая беда надо мною стряслась: разбила кувшин с молоком! – И опять принялась выть.
– Экая дура, нашла о чем плакать! – говорят солдаты, и поехали дальше.
На другой день докладывают царю: где-где ни возили покойника, никто не сказался из сродников, никто по нем не поплакал; только и слез видели, что одна старуха кувшин разбила да над черепьём голосила.
– Что ж вы ее не хватали?
– говорит царь. – Кто другой, а уж она наверно знает про вора! – И опять-таки приказал возить мертвое тело по всем селам, но всем городам.
– Тетушка, – говорит Сенька Малый, – хочешь похоронить дядю?
– Как же не хотеть, родимый?
Все-таки муж был! Сенька запряг лошадь в телегу, приехал в ту саму деревню, где с мертвым телом ночевать пристали, и просится на постоялый двор.
– Куда тебе? – сказывает хозяин. – Вишь, сколько народу наехало.
– Пусти, добрый человек!
Ведро вина куплю.
Услыхали солдаты.
– Пусти! – говорят.
Сенька купил ведро вина и напоил всех допьяна; крепко заснули и хозяин и сторожа, а Сенька Малый отпер ворота и увез покойника.
Поутру проснулись солдаты, собираются ехать и сами не знают: как быть, что делать? Воротились к царю; доложили, что мертвое тело ночью выкрадено, а кем и как – неведомо. Царь созвал совет и опять спрашивает: нельзя ли как умудриться – изловить вора?
Совет и придумал поставить на таком-то лугу целую бочку вина, при ней кучу денег рассыпать, а в стороне часового спрятать; известное дело: вор не утерпит, придет воровать, напьется пьян – тут его и хватай! Сказано – сделано.
Сенька Малый выбрал темную ночь и пошел воровать; приходит на луг, стал было деньги огребать, да почуял, что вином пахнет: «Дай винца попробую!» Попробовал – славное вино, сроду такого не пивал! «Ну-ка еще!» Пил, пил и напился пьян как стелька; и с места не сошел: где воровал, тут и уснул.
А часовой давно его заприметил:
«Ага, – думает, – попался, любезный! Теперь полно по свету гулять; насидишься в сибирке!» Подошел к Сеньке Малому и обрезал ему половину бороды: коли и уйдет, так было б признать по чем. «Пойду теперь – доложу по начальству»
Пока добрался часовой до начальства, уж светать стало; Сенька проснулся, опохмелился, хвать рукой за бороду – половины как не бывало. Что делать? Думал, думал и надумался; пошел на большую дорогу и давай всякого встречного – поперечного таскать за бороду: кого ни ухватит – так половина бороды и прочь! Как тут вора узнать? Выпутался Сенька из беды, отрастил снова бороду и стал себе жить-поживать, в чужое добро лапы запускать; и долго бы жил, да вот недавно повесили.

 


<<<эСодержание
Поделиться |